Я б ему сообщил, что каждый человек впоследствии- это впринципе кокиль.
Туда очень много чего заливают, не как обычно при литье.
Солдатиков, которых папа привёз из Сибири и с которыми провёл тыщю войн.
Он их не из Сибири конечно привёз, он наверняка по приезду тут их купил, но это я теперь знаю что тут, а всю жизнь буду знать по другому- что из Сибири.
Пластмассовую пушку с тенисным мячиком вместо ядра.
Мамины песни про товарища Щорса с обвязанной головой и кровь на рукаве и про "стоит под горою Олёша".
Стихи про Робинабобина, который всех поел и ещё много-много других стихов.
Кота, что притащил домой во втором классе и показывал, с самой наверно первой своей за что-то гордостью, друзьям в окно шестого этажа.
Покрывало за домом у железной дороги, на покрывале бабушкины мне трёхлетнему угощения и сама бабушка и её доброе улыбающееся лицо:"А поезд длинный, длинный. А вагончиков много много."
Бобинный магнитофон, с папиным голосом про Бибигона и про мальчик-с-пальчик.
Слёзы над творожной запеканкой детского сада и конопатая не старая и полная воспитательница.
А потом туда всё быстрей и всё больше насыпают, в кокиль.
Ну вы ж понимаете чего там сыпют, хоть и у всех по разному. Но сыпют и сыпют.
Так вот я про секрет.
Там весь секрет в температуре.
Она из какого-то другого измерения, эта температура, но у всех разная.
Некоторые умеют плавить солдатиков и пушку, мамин голос и папин в одно со всем, что потом много сыпют.
И то, что потом, они тоже в одно переплавлаяют.
Становятся цельными, застывшими в одно и нерушимыми натурами. Впоследствии.
А у некоторых неполучилось.
И то вылезет из натуры подобранный рыжий помойный кот.
Или покрывало у железнодорожных путей.
Впоследствии.
