Те же руки ноги голова, только всё более большое, сильное, уверенное, знающее.
Только больше свобод.
Только меньше обид.
Только никто почти не указывает, что делать. Даже уже и на роботах.
Только иди куда хочешь и делай что хочешь. В рамках кодексов, так мне кодексы переступать никогда особенно и не хотелось.
Нет, не понимаю.
Тот, маленький и бесправный, в слезах и сугробе от плохих оценок за четверть, с этой чертовой собакой, которую два раза в день, с этими треклятыми уборками по выходным, с этими дурацкими уроками и мамиными нервами вместо красивых рассказов; с этими постоянными страхами перед гопотой "покажи часы", с боязнью что-то не так сказать при девочках, да и при мальчиках тоже всегда был шанс сказать что-то не то, с постоянно унижающими тебя учителями-как по музыке, так и по остльным предметам, а по музыке, скорее всего даже и больше, потому что они были ещё несчастнее, как несостоявшиеся творческие личности, как творческие личности, которым показали место на самом ,по их мнению дне, музыкального мира- преподавать в школе.
Так вот, того маленького и бесправного я отчего то вспоминаю с тоской. Он мне милей.
Почему, почему, почему?
Неужели из-за тех очарованных глаз, которые были открыты миру? Когда умел ещё удивляться. И это, выходит, самое большое счастье- удивляться? А? А? А?
Тогда как это вернуть? Невозможно же. Чтобы ты знал условия задачи, думал над ней- и не мог решить. Если думать добросовестно, додуматься можно до всего.
Бывают случаи, когда просто нет условий задачи, а ты её все решаешь, решаешь, решаешь. Потом, в какой -то определенный момент времени ты понимаешь, что ты просто условия задачи неправильно понял. Или их вообще не было.
Но все равно уже продолжаешь решать.
Потому что бесконечно жалко уже потраченного и времени.
И усилий.
Journal information