Сначала я не обращал внимание.
Потом, когда разобрал в этих цветовых пятнах на экране, каким должно быть счастье, посмеялся.
Ещё потом вдруг понял, что мы с моим другом телевизором несколько синхронизировались и его телевизионное счастье понемногу становится и моим.
А моё делается тусклым и каким-то удивительно серым на фоне разноцветия и феерверка пятен моего друга.
Что же, подумал я, телевизор был создан, чтобы работать.
Вот он и работает.
И время от времени я стал вырывать ему язык, чтобы чуть-чуть отдохнуть от его настойчивости.
В тех перерывах между времени от времени, которые я оставил своему другу, он вроде стал поспокойнее.
Мне так показалось.
И я стал тщательно разрисовывать моё счастье обратно.
Краски мне показались какими-то водянистыми и недостаточными. И я всё чаще стал прибегать к традиционным загустителям. Когда надоедали традиционные, прибегал к нетрадиционным.
Между тем мой друг, в отведенных ему перерывах всё работал.
Уже аккуратней и ненавязчивей, всё, как я просил.
А ещё загустители. Они отлично насыщали цвет и давали глубину.
Мне так казалось.
Пока однажды я не подглядел в свои сны и не разглядел там забытый чёрно белый рисунок.
От руки.
Внизу рисунка была подпись "Счастье".
1986 г.
